53 книги: Джек Керуак «В дороге»

– Вы, парни, куда-то едете или просто едете?
– Мы не поняли вопроса, а это был чертовски хороший вопрос.
Отрывок из книги

Написанный в 1951 году роман «В дороге» неоднократно отвергался всеми издательствами, в которые Джек Керуак пытался его отдать. Писатель не оставлял рукопись и всё время что-то в неё добавлял, редактировал, изменял. Зарубежная публика увидела книгу лишь в 1957 году, российская – в 60-м, и то в виде отдельных отрывков в литературной периодике. Несмотря на отказы со стороны многочисленных издательств и жёсткую оценку критиков, роман пришёлся читателю по душе.

Кто-то и сейчас вдохновляется «стилистикой жизни» Керуака, доминанта в которой – свобода. А может быть, ещё и дружба. Кто-то, напротив, плюётся от такого нелепого и непродуманного, нестабильного образа жизни героев. Неплохо уже то, что книга помогает тебе остановиться и спросить себя: где я, какой я, там ли я?

О романе Керуака своими мыслями поделился корреспондент «53 новостей» Алексей Сабельский:

– Действие в книге начинается со знакомства главного героя, писателя Сэла Парадайза, и непостоянного Дина Мориарти, время от времени угоняющего машины для того, чтобы просто на них покататься. Сэлу хотелось брать от жизни всё, но он не знал, как это сделать, а Дину хотелось научиться писательскому ремеслу. Пара быстро нашла общий язык, и вскоре Сэл решает отправиться из Нью-Йорка в Денвер, на родину Дина. Добирается молодой писатель автобусами и автостопом по знаменитой трассе 66.

Роман «В дороге» описывает трёхлетний период жизни самого автора — Джека Керуака — и его друга Нила Кэссиди. Дело происходит в конце сороковых годов. Закадычные друзья путешествуют по США и Мексике и в перерывах между перемещениями посещают вечеринки, слушают джаз, употребляют алкоголь и наркотики и, в общем-то, ведут асоциальный образ жизни. Эти двое и их друзья — люмпены с претензией на интеллектуальность, отрицающие традиционные общественные ценности, стремление к стабильности и богатству. Молодые люди пишут стихи и прозу, а в перерывах между писательством и пьяными вечеринками зарабатывают на жизнь случайными заработками в качестве чернорабочих.

Мы были в восторге, мы воображали, что оставили смятение и бессмыслицу позади, а теперь выполняем свою единственную и благородную функцию времени — движемся.

Керуак рассказывает о нескольких путешествиях в одиночестве или с друзьями по стране: в Денвер, Сан-Франциско, Новый Орлеан и в Мексику. В пунктах назначения герои книги могли оставаться на продолжительное время, просаживать последние центы на алкоголь в джазовых барах и на вечеринках, спорить об искусстве и предаваться праздному образу жизни. Особое место в романе занимает знакомство и недолгая совместная жизнь Сэла и Терри — мексиканки, работающей на хлопковой плантации, а также сцены автомобильных переездов по стране.

В книге используются вымышленные имена. Альтер-эго Керуака — Сэл Парадайз, Нил Кэссиди стал Дином Мориарти. Кроме того, в романе видное место занимает кучка хипстеров (да, в сороковых годах в США были хипстеры, хотя и другие), у каждого из которых есть свой прототип в реальной жизни. Карло Маркс — это поэт Аллен Гинзберг. Старый буйвол Ли — писатель Уильям Берроуз. Все эти люди стояли у истоков литературы битников. Джек Керуак стал основоположником нового пласта американской культуры, а чудаковатый Нил Кэссиди — иконой и вдохновителем писателей разбитого поколения. Кэссиди под разными именами не раз появлялся на страницах их книг и считается видным деятелем движения, несмотря на то, что сам он так ничего и не написал.

В сознании российского обывателя, выросшего по школьной литературной программе, писатели предстают монолитными нравственными ориентирами, помогающими советскому человеку найти смысл жизни. Для многих из нас слово «писатель» равняется Достоевскому и Толстому. Тем интереснее прочитать про совсем иную жизнь других классиков мировой литературы, далеких от моральных и нравственных идеалов, но от этого не ставших менее интересными.

Я понял, что это такие фотокарточки, которые наши дети однажды станут рассматривать с удивлением, считая, что их родители прожили гладкие, упорядоченные, хорошо сбалансированные – в рамках картинки – жизни, что они вставали по утрам, чтобы гордо пройти по жизненным мостовым, – и никак не представляя себе драное безумие и буйство наших подлинных жизней, нашей подлинной ночи, ее преисподней – бессмысленной, кошмарной дороги. Всю ее внутри бесконечной и безначальной пустоты. Жалкие формы невежества.

Керуак писал роман «в дороге» три недели. Его раздражала необходимость вставлять в пишущую машинку лист за листом, поэтому он, решив не тратить на это время, склеил все листы друг за другом и написал 147 метров машинописного текста. Роман в итоге получился похожим на исповедь: все события в нём записаны с документальной точностью. Здесь сложно выделить части, на которые делится классическая литература, близкая развязка романа угадывается только по малому количеству оставшихся непрочитанными книжных листов.

Большое значение в книге занимает рефлексия главного героя относительно дороги, по которой он перемещается в данный момент, дружбы с Дином и своей жизни. Но и активного действия здесь тоже хватает. Особенно подробны описания дорожных переездов, от мест, которые занимают пассажиры автомобиля до погоды за окном.

Название романа навевает ложную надежду на рассказы про путешествия. Поэтому более верно на русском языке название On the road будет звучать как «На дороге» — менее распространённый вариант перевода, но более точно определяющий настроение книги, как и само слово «путешествие» в данном случае трансформируется в «скитания» и даже «бродяжничество», период которого в той или иной форме переживает в своей жизни почти каждый молодой человек.

Поэтому в Америке, когда заходит солнце, а я сижу на старом, поломанным речном пирсе и смотрю на долгие, долгие небеса над Нью-Джерси, и ощущаю всю эту грубую землю, что перекатывается одним невероятно громадным горбом до самого Западного Побережья, и всю ту дорогу, что уводит туда, всех людей, которые видят сны в ее невообразимой огромности, и знаю, что в Айове теперь, должно быть, плачут детишки, в той земле, где детям позволяют плакать, и сегодня ночью на небе высыпят звезды… вечерняя звезда наверняка уже клонится книзу и льет свою мерцающую дымку на прерии, что как раз ждут прихода полной ночи, которая благословляет землю, затемняет все реки, венчает вершины и обертывает последний берег, и никто, никто не знает, что со всеми случится, если не считать позабытого тряпья старости, я думаю о Дине Мориарти, я даже думаю о Старом Дине Мориарти, об отце, которого мы так никогда и не нашли, я думаю о Дине Мориарти.