На «смерть» Аркадия Бабченко: журналистика эмоций в эпоху постправды
Особенность эпохи постправды заключается в том, что всякая правда сама по себе перестала быть абсолютной и общей ценностью. Мало кого из наших современников по-настоящему волнует, как и что было на самом деле — теперь у каждого интернет-пользователя и телезрителя своя «правда», которая ему выгодна, удобна и интересна в данный конкретный момент, исходя из его религиозных, политических и иных пристрастий. Что и говорить, если даже российские федеральные министры ныне оправдывают исторические мифы и пропагандистские фальшивки, заявляя, что их нужно всячески оберегать и защищать от «нападок» беспристрастных историков, ведь «патриотическая» ложь, согласно их убеждению, приносит несомненную пользу исстрадавшемуся отечеству.
Недавняя спецоперация Службы безопасности Украины по предотвращению якобы планируемого убийства скандального публициста Аркадия Бабченко в очередной раз напомнила о специфике информационного мира, в котором мы живем. Любая новость, даже самая трагическая, в одночасье может оказаться фейком и чьей-то циничной манипуляцией, что побуждает разумных людей «беречь эмоции» и крайне осторожно относиться к громким сообщениям и разоблачениям, транслируемым через СМИ.
Аркадий Бабченко, эмигрировавший из России на Украину в 2017 году, стал широко известен благодаря своим гневным постам в фейсбуке, обличающим российские порядки. Его записи собирали тысячи лайков и репостов, привлекая массовую аудиторию своей гиперэмоциональностью. Особо прославился Бабченко своими комментариями относительно смертей известных россиян и разного рода катастроф. Приведу лишь несколько фрагментов из его самых одиозных постов.
О крушении самолета Ту-154 под Сочи в декабре 2016 года: «Нет. У меня нет ни сочувствия, ни жалости. Я не выражаю соболезнования родным и близким. Как не выражал никто из них. Продолжая петь и плясать в поддержку власти или все так же поливать дерьмом с экранов телевизоров и после смерти. Чувство у меня только одно — плевать. Не я противопоставил себя этому государству и его обслуге. Это государство и его обслуга противопоставили меня себе. Оно назначило меня врагом и национал-предателем. Так что — совершенно плевать. Хотя, впрочем, ни злорадства, ни радости нет тоже. У меня в голове лишь одна исключительно рациональная мысль — в зомбоящике живой силы, раскручивавшей механизм посадок и убийств моих друзей и коллег, стало на девять единиц меньше».
О кемеровской трагедии в марте 2018 года: «Если единственный способ заставить вашу имперскую вату задуматься о ценности человеческой жизни — это пожары и смерти, то — гори гори ясно. Если единственные моменты, когда ваши великодуховные соотечественники перестают лезть ко всем соседям по периметру со своими… флагами, медведями, балалайками, танками и градами, это те моменты, когда они, воя и ломая ногти, хоронят своих близких — то пусть у вас горит в каждом городе каждый божий день. Если от убийств других людей ваших имперских имбецилов останавливают только собственные трагедии и если доходит только так, значит, пусть будет так».
Подобное злорадство не могло никого оставить равнодушным, но особую пикантность таким заметкам придавали банковские реквизиты, которые Бабченко время от времени неизменно указывал в конце своих постов с призывом перечислить ему деньги, если вам это понравилось. Как остроумно пошутил по этому поводу заместитель главного редактора журнала «The New Times» Иван Давыдов: «Я туповат и недалек, а вот мой яндекс-кошелек».
Вообще концепция т.н. «журналистики без посредников», существующей за счет краудфандинга, которую активно использует в своей деятельности Бабченко, отнюдь не уникальна. К категории такого рода свободных журналистов, превративших критику российских властей в успешную бизнес-модель, можно также отнести Александра Сотника и Александра Тверского, собирающих деньги со своих подписчиков за предоставляемый авторский контент. В этом нет ничего необычного, да и объект критики сегодня может быть любым – кто-то ругает власть, кто-то оппозицию, кто-то Россию, кто-то Украину – главное, что многие люди сами готовы платить немалые деньги за вызываемые у них эмоции и «особые экспертные мнения», которые им приятно слышать и читать, каждый раз тем самым подтверждая чувство собственной правоты.
Известие об убийстве Бабченко всколыхнуло всё информационное пространство, тем более что за два года до этого в том же Киеве был убит другой известный журналист Павел Шеремет (его убийство кстати полностью до сих пор так и не раскрыто). Многие оппозиционно настроенные пользователи за считанные часы успели обвинить Кремль и ФСБ в совершенном злодеянии, написать проникновенные некрологи, заклеймить и проклясть подлых убийц.
Процитирую весьма характерный пост Евгении Чириковой, бывшего члена Координационного Совета российской оппозиции и защитницы Химкинского леса, с 2015 года проживающей в Эстонии: «У меня нет никаких сомнений кто заказал убийство. И я чётко знаю их мотивы — заткнуть рот, запугать , показать что до любого, кто осмеливается говорить правду можно дотянуться и уничтожить, где бы этот человек не находился. Так вот не получится! Не заткнете! А в наших силах донести до мира следующее: 1. Те, кто приедет в Путинскую Россию развлечься поиграть в футбол, должны чётко понимать, что приедут к убийцам и ворам. 2. Меркель и Макрон пожали руку убийце, это отмыть сложновато. 3. Немцы, начавшие покупать после оккупации Крыма у Путинского режима в 2 раза больше газа, оплатили своими деньгами в том числе и убийство Аркадия. И новый газопровод Норд Стрим 2 позволит Путинскому режиму убить ещё больше невинных людей».
Но на следующий же день вдруг выяснилось, что «немцы» могут расслабиться, ведь Бабченко жив и здоров, а всё произошедшее было не очень умело спланировано украинскими спецслужбами. Реакция на воскрешение «старшины запаса» была куда более противоречивой. Кто-то стыдливо удалил свои скорбные записи, кто-то возликовал от того, что человек, пусть и со скандальной репутацией, все-таки жив, а кто-то сильно расстроился, поскольку почувствовал себя обманутым и использованным.
Как написала на своей странице в фейсбуке бывший главный редактор Русской службы Радио Свобода Ирина Лагунина: «Я очень рада, что Бабченко жив, что мы все его сегодня поприветствовали на этом свете опять. Я очень не рада тому, что пришлось сегодня попрощаться с журналистом Аркадием Бабченко. Увы. Журналист не может вступать в сговор со спецслужбами, какую бы страну они ни представляли и какими бы благими помыслами ни руководствовались. У спецслужб, впрочем, всегда свой интерес. Часть журналистской профессии — отстраненность, способность оценить происходящее со стороны. Из этого рождается объективность оценок и доверие читателей/зрителей/слушателей. Когда человек, называющий себя журналистом, переходит эту черту, он подрывает доверие не только к себе, но и к профессии».
А вот мнение спецкора «Новой газеты» Павла Каныгина: «Очевидно, что 30 мая 2018 года можно вписывать в историю не только как очередной день рождения Аркадия Бабченко, но и как финал журналистики в ее традиционном виде. Многие пишут, что 30 мая Аркаша умер как журналист — нарушил этику профессионала, вступив в беспрецедентную в истории коллаборацию с секретными службами. Мне кажется, проблема еще и в другом. Умерли как журналисты мы, а Аркаша просто ознаменовал начало новой и довольно мерзкой эры в нашей профессии, где даже подтвержденная смерть человека будет подвергаться сомнению и становиться частью спектакля, едва отличимого от реальности».
Наконец, приведу точку зрения бывшего заместителя главного редактора журнала «Русский репортёр» Дмитрия Соколова-Митрича: «Года два назад, на фоне очередного хайпа, который гражданское общество подняло уже не помню на какую тему, у меня состоялся спор с уважаемым коллегой. Тема спора: что делать порядочному журналисту, если все вокруг кричат, что злые люди кого-то притесняют, истязают, убивают или даже убили уже? Уважаемый коллега утверждал, что нужно обязательно присоединиться к общему гражданскому вою, а там видно будет. Лучше ошибиться в пользу маленького человека — люди большие, в крайнем случае, потерпят, не сахарные. Я возражал, что такой выбор — профессиональное преступление с неизбежными печальными последствиями. В любой непонятной ситуации журналист обязан идти и беспристрастно разбираться, а пока не разобрался — мужественно молчать. Журналистское сообщество России с тех пор решительно приняло вариант действий #1. Результат — череда сокрушительных репутационных поражений, потеря доверия людей (даже с «хорошими лицами») к СМИ, превращение большинства журналистов в шутов, окончательное банкротство оппозиции и моральная победа государства, которое теперь как раз имеет возможность относительно безболезненно притеснять и истязать. Ведь верить мы теперь можем лишь тому, что видим из окна».
Я не вполне разделяю то, что написал Соколов-Митрич, поскольку в иных делах, особенно на первоначальном этапе, чрезвычайно важна любая общественная огласка, но он, безусловно, прав, когда говорит, что не нужно спешить с выводами, не вникнув в ситуацию. Другое дело, что массовой аудитории соцсетей больше неинтересны серьезные журналистские расследования и длинные аналитические статьи, если они не заряжены «правильными» эмоциями. И тут уже каждому надо выбирать, что ему самому ближе, – дешевая популярность или профессионализм.
