Новгородцы обсудили с Андреем Звягинцевым вопросы веры
Мы уже рассказывали о первой теме, которую затронули новгородцы на встрече с режиссером Андреем Звягинцевым. Вчера, 15 октября, вопросы крутились вокруг разных спорных вещей, а каждый задающий их становился определенным героем вечера со своей историей.
Одна из историй – про начинающего режиссера и вообще про режиссуру. Молодой человек, для которого Звягинцев (как для него, к примеру, Тарковский) является учителем, поинтересовался, как на площадке стоит работать с детьми, что делает сам Звягинцев для раскрытия их характеров.
То, что Андрей Звягинцев долго подбирает актерский состав, наверное, уже ни для кого не секрет. Об этом можно прочитать в многочисленных интервью и рецензиях на его фильмы. К тому же в работе с артистами режиссеру помогает актерское образование. А дар актера, по его словам – быть правдивым.
Тщательный выбор касается, разумеется, и детей. Так, например, в поисках двух подростков в фильм «Возвращение» были отсмотрены 600 детей. Для «Нелюбви» – поменьше, но все же цифра кажется внушительной – 250.
И здесь вот что интересно. Матвей Новиков, сыгравший в новой картине 12-летнего Алёшу, понятия не имел, о чем фильм. Единственное, что пытался внушить ему режиссер – это состояние: «настолько тебе здесь невыносимо с ними (с родителями – прим.автора), тебе так плохо с ними». «Спросил: «А насколько плохо?» Я говорю – очень плохо, как будто не родные», – рассказывает Андрей Звягинцев. Идеи, как он отмечает, раскрывать детям абсолютно бессмысленно. К слову, даже некоторые взрослые артисты не полностью читают сценарий, а знакомятся только со своими сценами. Так было, например, с Еленой Лядовой (Катерина из «Елены»). Так вот, возвращаясь к мальчику.
Одна из сцен фильма «Нелюбовь», где мама Алёши выходит после ссоры с бывшим мужем из кухни, а ребёнок, услышав, что его хотят отдать в интернат, плачет за дверью, снималась без той самой ругани. Режиссер попросил Матвея представить себе какую-нибудь утрату. «Как у Пушкина: «Над вымыслом своим слезами обольюсь». Представить себе то, о чем ты мечтаешь, и вообразить, что этого у тебя не случится. И что он там придумал, я понятия не имею. Ребёнку задачу ставить бесполезно, нужно гипнотическим каким-то образом подвести его вместе с собою, куда нужно». И сцена случилась. Может быть, те, кто смотрел, согласятся со мной, что она – одна из самых сильных в этом фильме.
Еще одна история – об атеисте. Ну, пусть не так громко, все-таки задающие все карты не раскрывали, но скажем так, о человеке, не относящем себя во всяком случае к православной вере. «Как чувствовать себя нормальным человеком, если ты неверующий в том смысле, в каком это сейчас представлено?».
– Я, честно говоря, не задумывался об этом, а ведь действительно так: если ты неверующий, объявляешь себя атеистом, а еще, не дай бог, агностиком каким-нибудь, то ты как будто бы под сомнением… Вы же это имеете в виду?
– Абсолютно правильно.
– Что тут сказать – надо оставаться тем, кем ты являешься, потому что, без сомнения, это перекос. Мои соображения относительно «Матильды»: вот Наталья Поклонская – она ведь тоже про бога говорит, и как будто очень многие про бога. Я вот, если размышляю о боге, то уж точно не о том, о котором размышляет Поклонская. И вот эти явление на самом-то деле чистой воды перекос.
В эту же историю, как по наитию, вошел еще один сюжет. По законам драматургии его даже можно отнести к конфликту (единственному случившемуся на творческой встрече).
– А вы как относитесь к вере? – вдруг послышался женский голос в зале.
– Для того, чтобы нам говорить сейчас о вере, нам нужно определиться, что мы под этим понимаем, – вступил Звягинцев.
– Вы были воспитаны мамой, бабушкой, где-то прививалось вам…
– Ну а какая разница, кем я был воспитан. Мне 53 года, я советский человек. До 18 лет я ничего не знал вообще о существовании этих вопросов.
– Это особая культура, ее надо постигать, если хочешь. Или вообще не касаться ее, если не хочешь. Туда никто никого не тянет, это не секта – Русская Православная Церковь. Прикосновение к этому – оно дает благодать, и чем больше соприкасаешься, тем больше благодать.
– Вот вы меня уже зовете. Если помните, что делал и говорил Христос, то прикладывая это все к нынешней ситуации, к тому, что делает иногда церковь, что вытворяют всякие Поклонские и прочие, то ты сразу сокола от цапли отличишь. Вот, может быть, единственный совет.
Спустя пару минут, пока режиссер рассказывал о потрясшем его письме Белинского Гоголю, та женщина вновь решила напомнить о благодати православия.
– Еще Чаадаев очень сожалел о том, что Россия не приняла католичество, а приняла православие.
– А в истоке-то там один персонаж, мы всё к нему возвращаемся.
– А теперь посмотрите, что на Западе творится.
– Что творится на Западе? Вы были на Западе или вы телевизор смотрите? Извините, но я с вами не солидарен. Но ни вы меня не переубедите, ни я вас. Мы сейчас обменялись репликами. Но я бы хотел сказать, что в этом самом «треклятом Западе» есть вещи, которые было бы неплохо нам позаимствовать, в том числе те же улыбки, пожелания друг другу доброго дня.
– Это все мелочи, – заявила женщина.
– А бог, собственно, в мелочах, как говорил Гёте.
Эта дискуссия завершилась следующими историями пришедших на встречу с режиссером людей. Правда, сравнение Запада и России на этом не закончилось. Вопрос был задан и про зрителей «здесь» и «там».
Наверное, оттого, что события происходят здесь и существует непосредственная связь, затруднен часто бывает диалог. Особенно я это почувствовал уже на «Елене», а про «Левиафана» уж и не буду рассказывать, это было что-то невероятное. Что же касается западной аудитории, там удивительным образом люди смотрят фильм, как на предмет искусства, предлагающий диалог, взгляд на события. Если же случается какой-то курьёз в зале, то это, как правило, политизированные люди на Западе, которые непременно в вопросе ввернут, дескать, картина свидетельствует об упадке «путинской России»? Но этот диалог я там не поддерживаю».
Андрей Звягинцев рассказал и об одном курьёзе в нашей стране. Однажды на встрече со зрителями в Иркутске почти сразу после объявления модератором режиссера из третьего ряда вышел человек с плакатом, который гласил: «Режиссер Звягинцев – предатель Родины».
В соцсетях нередко можно встретить подобные высказывания в его адрес. Обвинения в нелюбви к русской нации, вещи из серии «он выносит сор из избы» – это все про Андрея Звягинцева, но не о нем. И вчера, отвечая на вопрос, заставляете ли вы себя жить в России, режиссер ответил:
Я даже не размышляю о том, почему я здесь живу. Я говорю на этом языке, я люблю это пространство, этих людей – они все мои родственники, мы все как бы одно тело, и я часть его. Отвечая на ваш вопрос: нет, у меня нет этих мыслей и никогда не было».
Встреча со всеми сюжетными ходами и вопросами с подтекстом собственных историй задающих их оказалась обрамлена в излюбленный Звягинцевым сценарно-режиссерский прием закольцованности. Помните, в «Возвращении» мальчишки в начале фильма прыгают в реку с вышки, а кульминацией потом становится смерть отца, который… сорвался с вышки (другой, в ином месте, но сам факт рондо трудно не заметить). И подобные переклички встречаются в каждой картине Звягинцева.
Получилось так, что и у нас конец вечера в некотором смысле перекликался с его началом. Размышляя на одну из предложенных тем, Андрей Звягинцев обмолвился об одном, по его словам, хорошем анекдоте, однако не рассказал его. И в завершении зрители напомнили об этом. Анекдот, хоть и о работе в сфере искусства, но тем не менее релевантен и к другим видам деятельности. Итак, со слов Андрея Звягинцева:
«Режиссер приезжает в другой город поставить свой спектакль. И первое – он знакомится с художественным руководителем: «Пожалуйста, милости просим. Очень рады, что вы приехали к нам. Мне, кстати, очень нравится пьеса – великолепная. Ну что, давайте, работайте, знакомьтесь с труппой. Только об одном просто заклинаю вас: Петров. Ни в коем случае не ставьте его на серьезные роли, провалит все. Ну, а в остальном – располагайтесь». Вечером он идет на спектакль, и к концу первого действия один актер показался ему очень хорошим, просто замечательным. А во втором акте – у него сцена такая мощная, ну, лучший. Спрашивает потом про этого артиста. «Ой, это Петров, Петро-о-ов – такой хороший!», – камердинер говорит (произнес восторженным шепотом). На следующий день он вывешивает распределение ролей, Петров у него в главной роли. Начинается репетиция. И Петров отменно работает, и спектакль уже просто «на мази», удался! И на генеральной репетиции делает та-а-ак, чудо как хорошо. Премьера. Первое действие. Что-то Петров как-то не добрал, одну сцену пропустил…Режиссер ходит в ложе у себя, трещит пальцами, но не решается к нему подойти. Второе действие – там очень важные сцены. Проваливает первую – просто катастрофа, вторую – ужас! И уже режиссер к концу бежит в гримерку, говорит: «Петров, ну ты что?! Ты что делаешь? Как ты? Ты все провалил!». А он (невозмутимо): «Когда вы работали – я вам не мешал».
Фото: Алексей Мальчук
