Илья Черт: «Глупо входить в волчью стаю в овечьей шкуре!»

Илья Черт: «Глупо входить в волчью стаю в овечьей шкуре!»

Первый «пилот» Илья Черт о личной аудиенции с Богом, о соседстве с Виктором Цоем, мате и женском целомудрии

Завтра, 21 июня, Окуловка примет грандиозный рок-фестиваль «КИНОпробы», посвящённый 55-летию Виктора Цоя. Участниками станут группы «Алиса», «Кукрыниксы», «ЧайФ», Louna, «Бригадный подряд», «Пилот». В преддверии опен-эйра с музыкантом Ильей Чертом побеседовала журналист телеканала НТ Диана Васина.

– Питерская рок-музыка неразрывно связана с Виктором Цоем, с группой «Кино». Насколько важна эта составляющая до сих пор?

– Мне кажется, Витя являлся одним из классических представителей российского рока, который в принципе отличается тем, что построен на песне под гитару. Поэтому любой молодой человек, что бы он ни слушал, от любой тяжести, треша и угара, до попсы, все равно, у костра после третьей берет гитару и играет те же песни, тех же «ДДТ», «Чайф, «Алису» и ту же группу «Кино». Это классический представитель нашего рока.

– Вся эта музыка – это конец 1980-х. Почему те самые песни, тексты, мелодика до сих пор актуальны?

– Наверно, БГ правильно сказал «нам нужно держаться корней». Как-то на этом и стоим. Не хотелось бы, чтобы мы попадали под влияние западной культуры, потому что наша культура богата. Она своеобразна, абсолютно аутентична, интересна и хотелось бы ее развивать дальше.

– Для вас Виктор Цой кто? Вы слушали в юности его музыку?

– Наверно, даже в детстве. Для меня это был шестой класс школы. Мне запомнилась на всю жизнь ситуация, когда прибежал приятель со двора и сказал: «Илья, вышел новый альбом «Алисы», называется «Группа Крови». Я до сих пор это помню. Конечно, мы слушали, еще на бобинах, переписывали друг у друга. Мы чувствовали себя заговорщиками.

Chert 3

– Почему вы принимаете участие в «КИНОпробах»? Чем это для вас так близко?

– Наверно, потому, что у меня с Витей связана личная история еще с детства. Дело в том, что мы жили в соседних домах. Мы с ним были соседями буквально до моего 18-летия, когда я уехал из родного дома. Мы жили в домах рядышком. Поэтому виделись часто, хотя я и не знал, кто такой Витя, где он играет, и что он музыкант. И я даже в шестом классе пару раз был у него дома, потому что я дружил с его женой, но совершенно не знал, кто такой Витя Цой. Я заходил к нему в гости за лекарствами для собаки. Видимо, карма, сложилось так. Я еще не подозревал, что буду на сцене играть рок-музыку, а уже все за меня решили.

– А какая у вас последняя официальная запись в трудовой книжке? И какого года?

– Последняя запись – я работал водителем автопогрузчика на хладокомбинате №2 на фабрике мороженого. Но до этого у меня стоит запись в трудовой книжке, что я работал гитаристом в эстрадной группе «Мираж».

– Музыка и деньги: увязываются эти понятия воедино, или творец должен быть голодным?

– От творца зависит. Потому что лично у меня песни пишутся только в состоянии безмятежного спокойствия. Когда у меня все в порядке, безмятежность высшая, тогда ко мне начинает что-то приходить. Когда проблемы, когда я начинаю бороться за жизнь, мне песни не даются. Но, учитывая нашу страну, все-таки слово «бизнес» применимо, наверно, только к семи рок-группам на всю страну, а все остальные занимаются колхозной самодеятельностью, как и мы. То есть мы не входим в эту семерку.

– Хотя бы три из них назовите.

– Думаю, это «ДДТ», «Би-2», конечно, Гарик Сукачев, группа «Сплин», «Алиса», «Земфира», «Чайф» и так далее. А мы – пена андерграунда.

– Несколько из названных вами команд тоже приедут 21 июня на фестиваль в Окуловку. Вы хоть раз раньше там были?

– Мы всегда шутили, что Окуловка – центр мира, центр Вселенной. Потому что она находится между Москвой и Питером. Центр государства нашего. Меня высаживали менты пару раз в Окуловке. В дни моей юности, когда мы «на собаках» ездили в Москву на электричках. Окуловка у меня в основном связана с этим. Это был главный пункт высадки таких зайцев.

– Что произошло в вашей жизни, что вы из отвязного рок-музыканта превратились в философа?

– С Богом повидался. Получил личную аудиенцию, выпросил. Так сказать, уломал. Приложил все свои мозги и упорство, но получил личную аудиенцию.

– Несмотря на то, что вы сейчас очень умиротворенный человек, что вас может разгневать?

– Наверное, гордость своей быдловатостью. Такое понятие, чисто российское.

Я очень не люблю, когда люди начинают вести себя как быдло. А совершенно впадаю в лютую ярость, когда они этим еще и гордятся.

– А удивить вас в этой жизни ещё что-то может?

– Чудеса сверху. Они достаточно часто происходят, и меня это восхищает. Когда приходят такие приветы сверху.

– А когда вы начали замечать эти знаки?

– Наверно еще в 19 лет, когда я поступил в буддистскую школу, стал слушать Ламу, и он обратил мое внимание на то, что в жизни постоянно происходит диалог со Вселенной. Просто нужно научиться замечать это и научиться с ней разговаривать. Чему я, собственно, долгие годы и учился.

– Ваш псевдоним несколько не увязывается с тем, что вы говорите…

– С волками жить – по-волчьи выть, как говорится. Очень глупо входить в волчью стаю в овечьей шкуре.

– Несколько лет назад на одном из рок-фестивалей я видела ваше выступление, когда произошла некая потасовка в зале, и вы тогда, не допев свою песню, ушли со сцены, сказав, что не хотите жить в стране, где менты бьют детей. С того времени изменилось что-то в стране?

– В принципе, да. Сейчас ситуация стала более культурной. Насколько я вижу, охрана ведет себя более спокойно. И люди стали спокойнее гораздо, потому что в стране все в целом наладилось. Еда в холодильнике, телевизор есть, машина у каждого второго, в Египет почти все съездили, поэтому люди более или менее успокоились.

– Может, просто, ваша аудитория повзрослела?

– И это тоже, конечно.

– Современная музыка должна нести только творческую составляющую, либо у музыкантов есть еще какая-то социально-политическая миссия?

– Я бы сказал, что музыка – это вообще инструмент. С ее помощью можно нести что угодно.

– А вы что несете?

– Мы стараемся нести какие-то личные вещи, которые помогают людям жить. Главное, чтобы музыка жить помогала, наверное.

– Откуда вы узнаете новости?

– С улицы. У меня нет телевизора уже больше 20 лет, а интернет я использую исключительно по работе.

Все новости мне рассказывают узбеки ближайшей шавермной.

– А на выборы-то ходите? Вас волнует будущее вашей страны?

– Будущее меня очень волнует, но на выборы я не хожу. Потому что в цирках я не участвую. Мне не хотелось бы чувствовать себя участником этого шапито. Я делаю для будущего своей страны то, что могу. Я стараюсь быть профессионалом в своем деле, повышать уровень своего мастерства. Мне кажется, что если каждый гражданин нашей страны будет так же выступать, как я, у нас будет все хорошо.

– У вас не возникала идея уехать из России?

– Возникала много раз. И возникает до сих пор иногда.

– А что вас держит здесь?

– Они не смотрели «Чебурашку», они ничего не знают про «Спокойной ночи, малыши», они не любят Карлсона и не понимают, что смысл жизни в сгущенке. С этими людьми не договориться.

– Есть диаспоры…

– Не, все равно. Я не люблю ностальгию и все такое, и мне Карелия ближе всего. Я объездил полмира и понял, что Карелия — это моё.

– А в Великом Новгороде были?

– Очень много раз. У меня рядом с ним был дом в глухой деревне несколько лет. Так что через Новгород я очень часто ездил в свое время.

– И вы тоже стараетесь отойти от общества, от цивилизации и найти уединение с Богом, миром и с самим собой?

– Можно найти единение с Богом и в миру, но я по натуре интроверт с детства.

До социопатии клинической не дошел, но к этому всё идет. Чувствую, это у меня впереди.

– Я надеюсь, что нет. Самый безмерно банальный вопрос: ваши творческие планы?

– Мы пишем пластинку, пока все нравится. У нас новая пластинка. По-моему, 19-я по счету. Мы пишем потихонечку, по две-три песни, надеемся к концу года собрать альбом. Он мне очень нравится, и посвящен он теме искушения детей цивилизацией, очень актуальной теме. Про перелом 12-13-летний, когда ребенок из розового мира фантазий, сказок вступает в мир лжи, коррупции и прочей чернухи.

– Хорошо, это про детство. А вас накрыл кризис среднего возраста?

– Да, было дело.

– В чем это проявлялось?

– В переосмыслении, в смене акцентов в жизни, важности всего. Все, что было важно до этого, вдруг стало мусором. Просто мир потерял краски и перестал меня привлекать. Скажем так, начался период, когда ему стало нечего мне предложить. Я нагулялся в этом гипермаркете и понял, что все, что мне было интересно, я уже видел. Как в анекдоте: у меня все было.

– Есть чем гордиться?

– Да. Двумя вещами: во-первых, я лично повидался в Богом, во-вторых, я встретился с духовным учителем. Это два главных достижения в моей жизни, все остальное – ерунда.

– Ну вы достаточно рано встретили своего учителя, у многих на это уходят десятилетия…

– Да, рано, и мне повезло еще и в этом. Но все таки пришлось почти 24 года пребывать в совершенно бессознательном состоянии, но так, видимо, надо было.

chert4

– Ваш духовный наставник — священнослужитель?

– Нет.

– А как вы относитесь к тому, что Исаакий хотят передать РПЦ?

– Не очень хорошо. Честно говоря, я не принадлежу ни к каким религиям, но я считаю, что памятник архитектуры должен таковым и оставаться. Все-таки знаковая вещь для города, она должна оставаться вне каких-то религиозных конфессий. Это социальный момент. Мне кажется, что люди любого вероисповедания могут найти в Исаакии какую-то красоту.

– А как вы относитесь к тому, что сейчас государство очень плотно влезает в культуру, в творчество? Сложно сейчас?

– Эти сложности давно начались, еще с радио-формата. В том плане, что песня должна быть не длиннее трех с половиной минут. Следующий шаг – художник, выставляющийся на выставке, должен предоставить картины не больше, чем шесть на девять. Это же очевидно.

– Матом ругаетесь?

– Бывает. Я думаю, мат – неотъемлемая часть русского языка. Но я считаю, что это примитивный язык. Поэтому, чем выше интеллектом человек, чем выше его разум, тем меньше он использует подобный язык. Первобытный язык, где за одним словом очень много значений. Но иногда, понятно, когда тебе падает плита на ногу, ты навряд ли скажешь «ой».

– Что самое лучшее в женщинах?

– Целомудрие.

– Вы о физиологии или о духовности?

– Понятие «целомудрие» переводится в одно предложение – это преданность одному человеку. Это и материнство, что, наверное, самое лучшее в женщине. По-моему, женщина расцветает, когда становится матерью. В этот момент у нее меняется все. Ее красота и восхищение ею перестает зависеть от ее внешности, она может восхищать любого мужчину просто своим появлением. Это что-то внутреннее и необъяснимое.

Комментарии

Марфа
13:42 10.10.2018

….альбом «Алисы» «Группа крови»?…..

Написать комментарий

Дорогие читатели!

Мы приветствуем ваши интересные и непредвзятые точки зрения. Однако призываем проявлять уважение и терпимость друг к другу. Оставляйте комментарии в рамках законодательства РФ. Нецензурные выражения будут удаляться модераторами
Ваш комментарий отправлен на модерацию.
Комментарий станет доступен после его одобрения.
Ваш комментарий будет доступен после проверки модератором.
Редакция оставляет за собой право на публикацию комментариев.