Премьера театра «Малый»: Однажды среди себя в пустоте
Вчера, 21 апреля, прошло открытие XIV международного фестиваля «Царь-Сказка»/Kingfestival. Зрители увидели премьеру театра «Малый» «Однажды я исчез» режиссера Надежды Алексеевой.
«- А как увидеть пустоту?
— Увидьте самого себя, – сказал барон. – Извините за невольный каламбур».
(Виктор Пелевин «Чапаев и Пустота»)
Спектакль-открытие. Да, «Однажды я исчез» открыл фестиваль, однако при всей значимости этого события как для самого театра, так и для хроники 14-й «Царь-Сказки», релятивным именно к восприятию искусства его, это событие, не назовешь. Идем дальше.
То, что работа над постановкой шла четыре года, становясь в этом смысле достижением и открытием нового сценическо-смыслового опыта «Малого», приближает и зрителя к поискам и раскрытию еще неиспытанных текстов и подтекстов. И вот тут теплее. Но ведь зритель вправе не знать историю создания, сколько шла подготовка, более того, он, наверное, и не должен этого знать, чтобы не нарушить фундаментальное «здесь и сейчас». Еще теплее.
В «здесь и сейчас» «Однажды я исчез» ты не можешь быть просто зрителем, поскольку у тебя с самого начала появляется роль Созидателя. Созидатель наблюдает, выстраивает пойманные смыслы и, несмотря на полное погружение в многочисленные контексты, чувствует себя отстраненно, потому что параллельно создает действие внутри себя. Ловит появляющиеся вопросы и ассоциации и компилирует их в свой контекст. Спектакль-откровение? Горячо.
Спектакль-деконструкция. Часовой хронометраж спектакля уводит в безвременье. Даже то, что «отношения с пустотой» начинают развиваться на сцене, не является гарантом старта отсюда. Персонаж Марины Вихровой стучит по домам, как шаман в бубен, и импульсивно-монотонно, как шаман мантру, наговаривает «кто-то живет, кто-то собирается, кто-то встречается, кто-то прощается» и т.д. – это похоже на завязку действия, но. Но не просто так спектакль начинается с молчания и некой пустоты происходящего. Определенного временного отрезка здесь нет, как и темпоритма, который от плавных, тянущихся пластических этюдов, перескакивает на более резкие и порывистые.
То же касается и сценографии, которая постоянно меняется и перемещает из одного пространства в другое, места действия вписываются в разные контексты. Вот мы видим героя Алексея Коршунова, размеренно надевающего деловой костюм, стоя «над всеми» на столе-подиуме, который движут по кругу Марина Вихрова и Кристина Машевская. Затем – ускорение музыки, движений, и персонаж исполняет бесконечное рондо всех этих «поправить галстук», «отряхнуть брюки» и пр. «Американский психопат» Эллиса? Считывать аллюзии и смыслы в «Однажды я исчез» – пережевывать свой референс на пустоту, на страх.
Разрушая время, пространство и единый сюжетный ход, «Однажды я исчез» дает своим созидателям возможность переосмысления как нового театрального слога в частности, так и себя в целом.
Открытие-откровение, деконструкция не претендуют на право быть двумя с половиной китами спектакля. Эти, назовем их, определения – желание осмыслить сценические, художественные решения создателей.
«Однажды я исчез» показывает, как неуютно, порой страшно оказаться в самом себе. И как откликнуться на пустоту, не потеряться, увидев ее, становится испытанием.
Фото: Анна Ващило
