«53 новгородских храма»: церковь святого благоверного князя Владимира Новгородского (ФКУ ИК-7, поселок Панковка, Великий Новгород)
Деревянная церковь святого благоверного князя Владимира Новгородского на территории исправительной колонии в поселке Панковка была построена осужденными по инициативе администрации и по благословению митрополита Новгородского и Старорусского Льва. Освящена 20 августа 2003 года в честь благоверного князя Владимира Ярославича. О нем в Великом Новгороде напоминает главная святыня города на Волхове — Софийский собор, где находятся его мощи.
Окормляет храм настоятель новгородской церкви святого великомученика Димитрия Солунского, протоиерей Георгий Косовец.
В среднем приход храма составляет 20-25 человек, но по большим праздникам их число тут может доходить до полусотни. Но в числе ли присутствующих благодать святого места.
Я как очевидец, как один из немногих жителей города, которому удалось попасть на молебен в храме исправительного учреждения, могу подтвердить слова отца Георгия — здесь молишься как нигде в другом месте.
Почему же здесь молятся искренне? Об этом и о многом другом «53 новостям» удалось поговорить со священником, окормляющим храм, после молебна.
— Пока человек сидит здесь и находится в стесненных обстоятельствах, он верит нелицемерно и не ради каких-то выгод, — убежден отец Георгий. — Конечно, вера есть у всех, но бывает, что рвение к ней ослабляется. На свободе человека может что-то отвлекать…
— В моей голове все-равно не укладывается все это… Возможно потому что я не священнослужитель, а журналист. Как же это так? Человек совершил преступление — возможно очень тяжкое, которое может привидиться только в кошмарном сне, и, вот, он приходит сюда, в храм… Вас никогда это не коробило, эта мысль не задевала? Или если человек пришел в храм, то всё — он наедине с Богом и только Бог ему судья?
— Думаю, сюда попадают не только за кошмарное преступление. Вы же слышали пословицу: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Может человек сбил кого-то в дорожно-транспортном происшествии… Мало ли что в жизни может быть. Поэтому говорить о том, что тут в Панковке люди-волки, недочеловеки, отъявленные головорезы, я не могу. Это то же самое наше общество, его срез. Все мы связаны с людьми, которые либо сидели, либо сидят, или это родственники этих людей, или пострадавшие. Тюрьмы — это раны на теле общества.
— Вы иногда их, находящихся на зоне, и жалеете?
— Так я же общаюсь с ними…
— Я повторю свой вопрос: вы жалеете их?
— Конечно, жалею. Тюрьма коверкает человека. Если он по этой системе пошел с юности, то уже потом будет трудно выйти за порог.
— Я слышал, что тут, в Панковке, на зоне находятся в основном рецидивисты.
— Я тоже это слышал и знаю, что в представлении многих рецидивист — какой-то ужасный, вооруженный до зубов, человек. Но я знаю и о другом. Если человек посидит в тюрьме, то он становится каким-то незащищенным. К нему что-то липнет, когда он выходит на свободу в первый раз, и поэтому такой человек больше подвержен риску что-то совершить еще. Совет один: если вышел из тюрьмы, то надо быть очень осторожным. Надо иметь горячее желание, чтобы не попасть сюда снова. Надо иметь силу воли, целеустремленность… Ни в коем случае нельзя пить алкоголь. Особенно в первое время. Действительно, человек вышедший из зоны, как будто получает в своей защите какую-то брешь. Проще говоря, по-житейски, человек может легко ввязаться в какую-то ситуацию, в которой он может пропасть.
— Почему здесь так много маленьких икон? Я понимаю, что храм небольшой, но их тут так много!
— Просто прихожане оставляют здесь свои иконы.
— Просто оставляют? И вы позволяете это делать?
— А почему бы и нет? Я же вижу, что иконы канонические. Здесь воцерковленные люди даже более православные, чем на свободе. У них, например, больше времени, чтобы знакомиться с православной литературой, так как у них больше свободного времени. Местные прихожане позитивно мыслят.
— Здесь я вижу купель. Тут крестятся?
— Да, действительно.
К нашему разговору присоединился пожилой мужчина в черной робе. Представился он Николаем, и после того как он в облачился в белый стихарь, буквально преобразился. Тяжелый и настороженный взгляд стал внимательным и добрым, а руки уверенно, как будто только это и делали всю жизнь, стали разливать масло по лампадкам.
— Срок у меня — шесть лет, — начинает разговор с фактов своей тюремной биографии собеседник. — Относительно небольшой для тяжкого преступления. Статья моя идет с 5 до 12 лет. Нахожусь я тут четвертый год…
— Я так понимаю, что вы не хотите говорить ни о своем преступлении, ни о статье… Или все-таки не скрываете содеянного?
— Не скрываю, потому что не скроешь. Все известно. Срок у меня за убийство своего собутыльника в пьяном виде.
— Когда вы приходите сюда, то получаете какую-то духовную поддержку. Что вас радует тут? Что для вас наиболее важное?
— Здесь покой душе. Как будто в другой мир зашел. Здесь духовная божественная энергия действует больше, чем, разумеется, в бараке. Еще больше радости испытываю от того, что я сюда могу прийти с единомышленниками. И, конечно же, тут я чувствую себя намного свободнее, чем на отряде.
— Вы, воцерковленные люди, прихожане этого храма, здесь на зоне как-то особняком держитесь? Или вы растворены в общей массе?
— Безусловно растворены. Живем мы все в разных отрядах, все разные… Но в храме наше единство чувствуется. Когда я прихожу сюда, чувствуется какое-то единство духа. Но не буду об этом рассуждать. Просто скажу, что мы, верующие, на зоне друг-друга поддерживаем. Даже материально. Теперь о том, как мы себя ведем в храме: в своем приходе мы постановили, что разговоров о мирском хватает и в отрядах. Поэтому тут надо говорить не о суетном, а о вере. Какой, например, двунадесятый праздник скоро грядет…
— Вы новгородцец?
— Когда вы выйдите на свободу, также будете ходить в церковь? Попроситесь в алтарники?
— Я так понимаю: если выйду на свободу и отойду от церкви, то это опять дорога сюда, на зону. Даже несмотря на мои годы. Если же стану ходить в храм, то мне поможет какой-то внутренний запрет совершать плохие поступки. Быть алтарником? Да я буду рад, если мне метлу дадут подметать! Один только Бог знает мою судьбу, что будет, когда я выйду на свободу.
— Отец Георгий, как настоятель церкви великомученика Димитрия Солунского в Великом Новгороде будет служить в Пасху в том храме… А как проходит у вас в таком случае Пасха?
— У нас есть чин изобразительных. Мы читаем его каждое воскресенье. На праздник Воскресения Христова также прочтем пасхальный канон. В притворе проведем небольшую трапезу с чаем и тортом. Этот чин — то, что проходит на воскресной службе, кроме действий и слов священника.
— Сейчас идет многодневный Рождественский пост. Вы на зоне тоже поститесь?
— Наш батюшка сказал нам на этот счет так: «У вас и так каждый день пост». Пост, ведь, не только воздержание от мяса. Это значит — лишний раз не выругаться, не покурить…
— Как складываются взаимоотношения прихожан и администрации исправительного учреждения?
— Нормально. Мы друг к другу лояльны. Они, наверное, думают так: «Вот они ходят в церковь, ну и ладно. Дело-то хорошее…» Но нельзя забывать, что администрация состоит из умных людей, и они могут рассудить, что для кого-то хождение в храм лишь повод оказаться на хорошем счету у начальства. Веры и Бога в таком хождении мало.
— Убранство храма созданно руками осужденных?
— Да. У нас есть даже осужденный, Игорь Коваленко, который расписывал потолок храма. Здесь он по памяти изобразил свою матушку.
— А как вы думаете, отношение к осужденным верующим будет со временем еще лучше со стороны государства?
— Да как вам сказать… Боюсь даже мечтать об этом. Знаете, когда я был в КПЗ, на следствии, мой друг, верующий человек, дал молитвослов. И сказал: «Со Христом и в тюрьме свобода, а без Него и на воле тюрьма». Я думал, что это просто напутствие, добрые слова. Но по прошествии лет за колючей проволокой понял и прочувствовал такие слова.
Я хотел бы еще упомянуть благотворителей, которые нам, верующим, помогают. Особенно хочу отметить отца Игоря из Валдая, который помогает нам и советами, и церковной утварью. Из крестецкого Троицкого храма нам помогает алтарник Василий. Раиса Васильевна Родионова из Великого Новгорода нам помогает. Из Валдая нам помогает Инна Николаевна…
На этом наша беседа завершилась. Я поблагодарил алтарника Николая за ответы, и он как-то естественно, без задней мысли, пригласил меня посетить скорбную обитель еще раз. Однако, я отказался в духе фильма «Бриллиантовая рука»: «Нет, спасибо. Лучше уж вы к нам…»
Зона, действительно, скорбное место, и ничего притягательного там нет, несмотря на то, что администрация колонии старается по-человечески обустроить место исправления осужденных. И храм на зоне лишнее тому подтверждение.
Впрочем, относиться к узилищам нельзя высокомерно. Не будем забывать, что сам Иисус Христос сидел в тюрьме и искупил Своими страданиями грехи человечества. И почти все апостолы находились в заключении. И первый человек, попавший в рай — благоразумный разбойник. Также среди святых были люди, которых осудили. Нельзя вычеркнуть из истории и имена священников, которые в советскую эпоху в годы репрессий попали на зону.
И для тех, кто находится сейчас в местах лишения свободы, открыта дорога к покаянию и возможности начать новую жизнь.
Фото Максима Озерцова
При подготовке материала использован справочник-путеводитель 2013 года «Новгородская митрополия».
Проект осуществляется в сотрудничестве с миссионерским отделом Новгородской епархии.