53 книги: Евгений Чижов «Перевод с подстрочника»
Найти свою книгу в волнах литературного океана бывает довольно сложно. Здесь яркие корешки, там – популярные авторы, с той стороны – неизвестно кто, аннотации построены на рекламе. «53 новости» решили помочь своим читателям с выбором литературы.
Каждую среду и воскресенье мы рассказываем о книгах. Классика и современное, серьезное и не очень, отвергнутое и признанное критиками. Читать или нет – решать уже, конечно, вам.
«Перевод с подстрочника» – роман, вошедший в шорт-лист «Большой книги» 2014. Предыдущие романы Чижова критики охарактеризовали как качественную беллетристику с замысловатым сюжетом, удерживающим читателя в напряжении и предлагающим ему неожиданные ходы. Новый роман «Перевод с подстрочника» в этом плане снова порадовал критиков. В этот раз Евгений Чижов снова предлагает читателю поразмыслить над значением литературы и искусства в целом. Видимо эта тема волнует писателя, так как, так или иначе, встречается в его романах. Разрешение вопроса ложится на плечи героя, который в рамках своей переводческой деятельности оказался в мире восточной диктатуры. Чужак среди неясных ему людей, герой пытается внутренне выжить и наконец понять то важное, чей смысл всегда от него убегает.
Своими мыслями о романе с редакцией «53новостей» поделился востоковед и писатель Виктор Ульяненко:
— Обратившись к паре соответствующих аннотаций, возможный читатель «Перевода с подстрочника» немедленно узнает о том, что «главный его герой – талантливый, но непризнанный московский поэт Олег Печигин, более успешный в качестве литературного переводчика, отправляется по настоятельному приглашению своего давнего товарища и соученика Тимура Касымова на родину последнего, в государство Коштырбастан, дабы заняться там переводом на русский язык стихов тамошнего президента Гулимова (он же – Народный Вожатый)». Не исключено, что подобное начало сюжета вызовет некоторые ассоциации со стёбом в духе «Наша Russia» или «Диктатора»… В общем, с чем-то донельзя комичным.
Однако первые же строки романа заставляют понять, что о веселых эскападах стиля «хашельме-башельме, адин раскривущька Равшану однако нада» можно благополучно забыть: здесь все серьезно. Во-первых, Евгений Чижов – вне всяких сомнений, мастер слова, слог его почти что безупречен, а стиль ярок и самобытен, текст же относится к разряду вполне себе настоящей литературы. Что, впрочем, не мешает этому самому тексту быть легким для восприятия и исключительно удобочитаемым. Во-вторых, автор вполне «в теме» как нынешнего среднеазиатского жизнеустройства (хотя Коштырбастан, описываемый в романе, и является не существующим в реальности, но собирательно-обобщающим местом), так и основополагающих исторических и мировоззренческих особенностей Центральной Азии. В-третьих… Но об этом чуть ниже.
Следует признать, что, несмотря на яркие и сочные описания Коштырбастана и его обитателей, апелляций к исламской философии (хотя и вполне к месту), Руми и суфиям, писателю вместе с его главным героем Печигиным космически далеко до киплинговского («Ким») или оруэлловского («Дни в Бирме») знания и понимания Востока. Однако роману этой востоковедческой глубины и не требуется. Ибо вся азиатская экзотика «Перевода с подстрочника» – не более чем красочные декорации для главного. Для рассуждений о поэте и поэзии, поэзии и власти, любви и ревности, верности и подлости, властителе и народе, войне и мире… И о том, делает ли пишущего стихи человека поэтом его собственный талант, или для этого достаточно «лишь» массовых тиражей и всенародного (искреннего или нет – другой вопрос) признания. И о том, действительно ли народ заслуживает ту власть над собой, которую он имеет, и если да, то насколько именно и, собственно, чем… И о невеселой дилемме, о которой весело спел нам некогда Тимур Шаов: «интеллигенция и власть, задача очень сложна: то ли кусать сапог, а то ли лизать»… Согласитесь, темы эти актуальны отнюдь не только для выдуманного писателем среднеазиатского государства. Да и вообще, в свете нашей с вами родной истории последних лет при чтении «Перевода с подстрочника» нет-нет, да и возникает ощущение, что текст написан не только и не столько про далекий и внешне экзотический Коштырбастан.
Всё, что вы читали и слышали о нашей стране, – только часть правды. В действительности всё гораздо хуже. Я думаю, вам полезно это знать. Прошлой зимой, например, в холода вымерли не десятки, а сотни людей. В горах, где нет ни электричества, ни отопления, замерзали целые кишлаки. Старик ничего об этом не знает, потому что по телевизору или в газетах об этом не было ни слова. Все средства информации под железным контролем власти, в них нет ничего, кроме славословий Гулимову и новой эпохе, начатой его правлением. Разрушенное гражданской войной хозяйство не восстановлено, дехкане живут впроголодь, не только молодые, но вообще все, кто может, уезжают из страны. Гулимов открывает тюрьмы и выпускает на свободу тысячи уголовников, народ ликует по поводу амнистии, а он это делает затем, чтобы освободить камеры для противников режима. Видите блеск – вон там, на горизонте, – повернувшись к окну, он показал на мреющее сверкание вдали, между песками и небом. – Это соляные озёра. Точно такие же, только ещё больше, есть по ту сторону границы, на нашей территории. В них с вертолётов сбрасывают расстрелянных. Соль разъедает тела, и от них не остаётся ничего.
Для тех из нас, кто хоть немного знает об установившихся в постсоветском среднеазиатском пространстве политических режимах, тамошняя картина почти неизбежно рисуется в черно-тоталитарных и, возможно, в гротескно-комических (еще бы, нас-то там нет, почему бы и не поиздеваться над статуей какого-нибудь «туркменбаши»!) тонах. Но для Чижова и его героя нет ничего смешного или однозначно негативного ни в практически обожествленном коштырбастанском диктаторе, ни в его (его ли?) отнюдь не такой смешной и нелепой (как этого можно было бы ожидать) поэзии, ни в порой шокирующих мыслях и делах старого приятеля, а нынче Геббельса местного разлива – Тимура … ни даже в сожженном правительственными войсками в недавнюю гражданскую войну сарае с мирными жителями. Любое слово, событие и явление становятся предметом для размышления, но отнюдь не для навешивания ярлыков. Стремление не к диагнозам, а к осознанию – образ существования главного героя.
Однако всему свое место и время, и, как оказывается, несколько излишнее «зависание» Печигина в процессе поиска правды приводит к событиям как исключительно неожиданным, так и вполне закономерным. И едва ли даже самому внимательному читателю до самой последней страницы романа удастся предугадать его финал.
Это, наверное, очень сложно – переводить стихи…
– Проще, чем писать собственные. И гораздо лучше оплачивается. Бывает, правда, попадаются твёрдые орешки, бьёшься над ними, бьёшься – всё попусту. Но зарабатывать ведь как-то надо, а больше я ничего не умею, одними сухофруктами питаться пока не научился. Стихи вашего Вожатого, например, не из лёгких.
