53 врача: детский психиатр-нарколог Светлана Иванова
В рамках проекта «53 врача» мы беседуем со Светланой Ивановой, заведующей детско-подростковым отделением областного наркологического диспансера «Катарсис». Оно находится в центре Великого Новгорода, на улице Яковлева, 18 (в бывших помещениях ЦРБ).
Мы побывали на экскурсии по учреждению и пообщались со специалистом на разные темы.
— Светлана Викторовна, как вы пришли в эту профессию? Не из медицинской ли вы династии?
— Нет, у меня в семье медиков не было, но врачом я хотела стать с детства. Окончив школу, я поступила в Первый медицинский институт в Санкт-Петербурге. Мне была интересна психиатрия и психотерапия.
Любое заболевание, с моей точки зрения, в основе имеет какое-то определенное состояние человеческой души. Если мне плохо, и я страдаю, то наваливаются болячки. Если у меня в жизни всё хорошо – то я меньше болею. На это, наверное, многие могли обратить внимание.
— Да, ведь бывает, что человек переживает большое горе, а после него быстро сгорает от онкологии.
— Да. Такое бывает. Поэтому важно уделять внимание эмоциональному состоянию человека. Лично мне интересен комплексный подход — лечить, к примеру, не ногу или ухо, а человека в целом. Вот почему психиатрия и психотерапия интересовали меня с самого начала. Поэтому после окончания института я закончила интернатуру по психиатрии — отработала в нашей психиатрической клинике около 3 лет.
— Вы попали в Новгород по распределению?
— Я родилась и выросла в Новгороде и после окончания института в 1996 году вернулась в Новгород. Мегаполис как место для жизни меня не прельщает – мне больше по душе маленькие городки. Безусловно, мне нравится Санкт-Петербург. Я туда часто езжу – в театр, погулять, а в последнее время и на работу: подрабатываю психотерапевтом в частном психологическом центре. Мне приятно там проводить какое-то время, но потом все же возвращаться в родной город.
— Светлана Викторовна, а как вы попали в такое направление, как наркология?
— Было время, когда наркологический диспансер назывался психотерапевтическим центром, здесь тогда был главным врачом Олег Вениаминович Петренев. Некоторое время работала психотерапевтом, консультировала пациентов в поликлинике № 4 и 1-ой городской клинической больнице. Через некоторое время психотерапевтический центр вновь вернул себе старое название — наркологический диспансер. В 2004 я была назначена заведующей детско-подросткового отделения наркологического диспансера. И в этом же году мы организовали круглосуточный стационар для несовершеннолетних, поскольку подростка для лечебных мероприятий лучше изъять из агрессивной среды, в которой все началось – компании, неблагополучные семьи.
— Расскажите, как устроено детско-подростковое отделение.
— В составе отделения работают три подразделения. Первое – поликлиника с дневным стационаром. Второе – круглосуточный стационар. Третье — круглосуточный телефон доверия. В год на него поступает где-то 3 тысячи звонков от новгородцев и жителей области.
По этому телефону можно проконсультироваться с психологом, получить информацию о лечебно-реабилитационных программах. Кстати, примерно до 10-15 звонков в год бывает по поводу суицидных мыслей. Телефон доверия – это достаточно серьезная работа.
Круглосуточный телефон доверия: 8 (8162) 77-32-89.
В поликлинике функционирует отделение профилактики, рассчитанное на работу со здоровыми детьми. Врачи психиатры-наркологи, специалисты по социальной работе и психологи проводят профилактическую работу с несовершеннолетними города и области. Сюда приходят школьники и обучающиеся средних специальных образовательных учреждений на профилактические осмотры. Раз в год мы проводим обследование старшеклассников (школьников 15-18 лет) с целью выявления потребителей психоактивных веществ и группы наркологического риска. Школьников осматривает психиатр-нарколог. Также мы проводим тестирование на содержание наркотиков и алкоголя в моче.
— С потребителями понятно, а что такое группа риска?
— Предположим, в семье пьет мама или папа, или они оба выпивают. Тогда у ребенка формируется определенный стереотип поведения. Это один из критериев.
Второй критерий – ребенок плохо учится, прогуливает школу, у него есть трудности с коммуникацией, его не принимают одноклассники или у него конфликты с учителями. А может быть, он склонен к побегам из дома или у него невроз из-за развода родителей. Либо у него вообще психическое расстройство, и он наблюдается у психиатра.
И когда несколько критериев собираются в кучу, то риск попасть в неблагополучную среду возрастает.
Ребёнок идёт туда, где его примут без всяких условий. Поэтому он может легко оказаться в компании, где выпивают и принимают наркотики.
Если врач выявляет детей из группы риска, то мы предлагаем им консультирование психолога.
Кроме того, наш психолог идет в школу, в те классы, где выявлено максимальное количество детей группы риска. Важно, чтобы ребенок мог получить поддержку, понимал, что у него есть перспективы, научился говорить «нет». Важно, чтобы он не просто убегал из дома или напивался, когда обижен или зол, а умел поступить другим образом. Психолог беседует с каждым ребенком, проводит тренинги для групп риска.
— Как проходят такие тренинги?
— Приходит психолог, все садятся в круг, и начинается обсуждение. Психолог старается выяснить, насколько подростки информированы о психоактивных веществах, параллельно с этим специалист рассказывает о плюсах здорового образа жизни, говорит о том, что такое личность зависимая и личность свободная. Задача психолога не запугать, а переориентировать детей на другой путь, научить здоровым способам решения проблем.
Вернусь к поликлинике. Её вторая часть — отделение амбулаторной помощи диспансерным больным, которые стоят на учёте. У них либо уже есть диагноз, либо это дети из группы риска. Они должны наблюдаться, проходить тестирование. С детьми и родителями регулярно разговаривает психиатр-нарколог, а социальный работник патронирует семью на дому, смотрит условия проживания, помогает советами.
Дети и родители работают с психологом, арт-терапевтом. Родители посещают группы для созависимых. Но зачастую детям из группы наркологического риска уже нужна более серьезная помощь – особенно когда есть какие-то поведенческие расстройства, проблемы во взаимоотношениях с родителями. В таком случае совместно с психологом и родителями мы решаем вопрос о госпитализации.
— То есть в стационаре могут оказаться дети, которые еще не употребляют, но могут начать?
— В наркологии считается, что лучше предупредить болезнь, чем лечить, нужно заранее приучить ребенка к здоровому образу жизни, помочь ему стать более устойчивым к воздействиям окружающей среды.
На начальном этапе это сделать проще, чем потом, когда он уже начал употреблять. У детей зависимость формируется очень быстро.
Наше стационарное отделение рассчитано на десять коек. Кстати, на Северо-Западе нет других таких отделений, как наше. Поэтому к нам регулярно госпитализируются дети из Твери, из Санкт-Петербурга. Звонили из Вологды и даже из Новосибирска. Но мы, к сожалению, не можем принять всех желающих, так как у нас мало коек, и прежде всего, мы ориентированы на жителей Великого Новгорода и области, а потом уже на всех остальных.
Курс реабилитации длится от 1,5 до 6 месяцев в зависимости от состояния ребенка. Родители обязательно являются участниками реабилитационного процесса. Но, к сожалению, часто родители — это слабое звено. А хочется, чтобы было иначе. Ведь если они включаются в работу, то и результаты хорошие.
— Кстати, о результатах. Есть ли статистика?
— Во всем мире считается, что ремиссия 7-8% в наркологической службе — это круто. К сожалению, в наркологии нет такого понятия, как выздоровление. Особенно во взрослой среде. Говорят, что наркотик умеет ждать. У нас есть понятие «стойкая ремиссия».
Так вот, пару лет назад я проанализировала катамнез наших пациентов, просмотрела порядка 200 историй. Выяснилось, что у нас 28% детей находятся в стойкой ремиссии. Ну, они уже не дети, наши первые пациенты. Я их периодически встречаю в городе, кто-то звонит, сюда приходит, у них уже свои дети. Нравится то, что они не боятся обращаться за помощью к психологу, понимают, что это не страшно, а вполне нормально. Ведь в нашем обществе все еще существует страх перед обращением к психологу, наркологу, психиатру.
— Кстати, пока я ждала встречи с вами, видела в коридоре листовку о Школе успешных родителей. Что это такое?
— Да, это тоже наш проект. Когда я его делала несколько лет назад, то рассчитывала привлечь внимание родителей и педагогов. Но, несмотря на то, что темы были актуальные и люди сами их запрашивали, на эти встречи мало кто ходил. Поэтому я переориентировалась и сделала его онлайн. Теперь это вебинары, которые проходят один-два раза в месяц. Это такие маленькие лекции с важной информацией. Темы мы вывешиваем на сайте, сообщаем в школы. Темы очень интересные, животрепещущие.
— То есть они связаны не только с наркологическими проблемами?
— Проект как раз рассчитан на то, чтобы родители понимали: с этими проблемами надо что-то делать, иначе потом они могут фиксироваться, и дальше будут возникать дополнительные проблемы, уже связанные с наркологией. Там всё — и возрастные сложности, и детская агрессия, и вопрос о том, как выработать самостоятельность, и многое другое. Настоятельно рекомендую Школу успешных родителей. Все уже прошедшие вебинары висят на сайте. И, кстати, участники вебинара онлайн могут задать вопрос в чат и пообщаться с психологом.
— Такая форма более востребована, чем реальные встречи?
— Просмотров больше однозначно.
— Светлана Викторовна, вы говорили о том, что школьники Великого Новгорода охвачены вниманием ваших специалистов. Тут и осмотры, и тестирование, и общение с психологами. А как обстоят дела в районах?
— Увы, в области практически нет врачей, выгодно отличаются только пара-тройка районов. Поэтому и я сама, и другие психиатры-наркологи по нескольку раз в месяц выезжаем в районы, принимаем пациентов и проводим профилактические осмотры граждан. Районы посещают и наши психологи, они проводят занятия со школьниками и индивидуальные консультации. Такую большую работу мы проводим в течение всего года.
— Возвращаясь к Великому Новгороду. Часто слышу, что проблемы наркологического характера приходят в благополучные семьи.
— Более того, могу сказать, что в последнее время именно дети из благополучных, приличных семей все чаще начинают употреблять психо-активные вещества (ПАВ).
— Почему так происходит?
— Потому что часто это лишь внешнее благополучие. Благополучные семьи – часто иллюзия. Важно не только вести здоровый образ жизни, но еще быть в контакте со своим ребенком, заниматься его воспитанием, а не потакать его сиюминутным желаниям. А бывает и такая ситуация: мама ответственная, но она – мать-одиночка, много работает, ей ведь надо содержать ребенка, который из-за ее занятости предоставлен сам себе… Вот почему важны наши вебинары. Нужно понимать грань, когда деньги становятся ненужными. Ну, заработаешь ты ему на хорошее питание…
— А здоровья уже нет.
— Да. Кстати, о хорошем питании. У нас кормит «МедФуд», это не домашнее питание, но не катастрофа, когда речь идет о жизни и смерти. Так вот, бывали такие случаи, когда мама заявляла: «Я забираю ребёнка, потому что здесь невозможно питаться».
И тут встает вопрос – он употребляет алкоголь, марихуану, курительные смеси, «соли», но для вас главное хорошее питание!? Это смещение акцента – формальная забота.
Ведь значительно проще готовить вкусную еду, чем разговаривать с ребенком на такие важные жизненные темы и порой вести себя жестко.
В обеспеченных семьях ребенку вроде бы все предоставлено, но часто родители от него просто откупаются… Так что такое понятие, как «благополучие» – относительно.
Ясно одно — идеальных родителей не бывает, мы все можем оказаться в трудной жизненной ситуации. Поэтому лучше не прятаться от неприятных вопросов, а искать возможность их разрешения.
— Назовите, пожалуйста, самый младший возраст вашего пациента и средний возраст, в котором новгородские подростки впервые пробуют алкоголь.
— Младший возраст – это, к сожалению, начальная школа. А средний возраст меняется. От 13,5 до 15,5 лет. В 2018 году – 15 лет.
— Светлана Викторовна, такой вопрос. Весь город уже не первый год исписан рекламой наркотиков – ссылками на каналы в Телеграме. Не понимаю, почему с этим не ведется активная борьба. Где-то закрасят надписи, но появляются новые. А некоторые дома так подолгу и стоят расписанными. Что вы думаете об этом явлении, как нарколог?
— Мне сложно сказать. Этот вопрос периодически поднимается на разных уровнях. Наверное, это дело муниципальных властей, полиции, ЖКУ. Но не только. Если вы приезжаете в Европу, в какой-нибудь маленький городок, то понимаете, что там каждое здание — чье-то, и оно чистое. А у нас как-то по-другому. Вот наше здание, на Яковлева, на котором тоже периодически появляются надписи. Как только мы их видим, тут же закрашиваем. И у дома, где я живу, хорошая управляющая компания, которая чувствует ответственность. Там и надписи тут же исчезают, и дорожки посыпаны. А кому-то всё равно. И что с этим делать, я не знаю, потому что полиция тоже ведь не будет замазывать. Гражданам самим надо проявлять активность. Если я каждый день смотрю на мусор и ничего не делаю, то, наверное, так я себя уважаю.
— В последние годы мы видим, что курение обычных сигарет выходит у молодежи из моды. Как думаете, что сработало? Антитабачная кампания (страшные картинки на пачках и другое), реклама здорового образа жизни?
— Думаю, повлияло и то, и другое.
Сейчас есть молодёжь, которая категорически ничего не употребляет. Эти ребята ведут здоровый образ жизни, занимаются спортом, планируют свое будущее, знают, куда будут поступать, готовятся. У них есть планы на будущее, цель.
— Как получилось, что только в Великом Новгороде из всех регионов СЗФО есть такое детско-подростковое отделение?
— Как-то я приехала в один из регионов нашего округа, чтобы рассказать о нашей работе, поделиться опытом. Они сказали: «Господи, а у нас вообще ничего нет, у нас катастрофа». Так вот там был один коллега, который сказал, что наше отделение – бред, оно никому не нужно, с этими детьми бессмысленно работать, все равно они станут алкоголиками и наркоманами. И такое мнение, увы, бытует. С детьми работать очень сложно и энергозатратно. И это не приносит денег, потому что помощь детям бесплатна.
Это здорово, что главный врач нашего наркологического диспансера, Владимир Федорович Стрельцов, думает по-другому и считает целесообразным оказание наркологической помощи несовершеннолетним.
— Но ведь 28% стойкой ремиссии – это впечатляет, это почти треть! Когда вы встречаете бывших пациентов, у которых жизнь хорошо складывается, разве вы не испытываете радость от успеха?
— Да, ко мне недавно обратилась за советом молодая женщина. Она у нас в свое время проходила курс лечения. У нее уже трое своих детей, она замечательная мама, заботится о детях, переживает. Ничего не употребляет. Говорит, что как выписалась от нас в 13 лет, так больше ничего не употребила ни разу. Даже мысли не было.
— Вот, пожалуйста!
— Я считаю, что мы ради таких детей и работаем. Главное понимать: ты не можешь изменить весь мир, но если ты можешь на что-то повлиять, что-то изменить к лучшему, это и есть задача твоей жизни. Я получаю удовольствие от того, что делаю, чувствую, что кому-то помогаю, и реально принимаю ситуацию: я не могу помочь всем. Вот говорит мне кто-то, мол, некий Сидоров от вас выписался и снова начал пить. Но мы заронили в него зерно. Кто-то может взять это зерно, а кто-то нет. Мы не можем помочь всем, к сожалению. Такова жизнь, и мы не боги.
Фото: автора, а также из архива Светланы Ивановой, группы «Катарсиса» VK, с сайтов artwithin.org, labirint-rzn.blogspot.com.
